ЭТАП I. ТИШИНА ПОСЛЕ ГРОМА
В зале всё ещё звучала музыка, но между ними воцарилась странная тишина — густая, как туман над рекой.
Жена — Мария — опустила глаза на свои руки. На пальце блестело то самое кольцо, которое он надевал ей сорок лет назад.
Она медленно сняла его, покрутила между пальцами и тихо произнесла:
— Значит, ты устал…
Виктор кивнул. В его глазах было что-то от подростковой уверенности и мужской растерянности одновременно.
— Да. Я встретил другую. Ей тридцать пять. Она молодая, энергичная. Рядом с ней я снова чувствую себя живым.
Мария не изменилась в лице. Только уголки губ дрогнули — не то от боли, не то от иронии.
— Поздравляю, — произнесла она спокойно. — Наверное, ты давно это решил?
— Несколько месяцев назад, — признался он, стараясь не смотреть ей в глаза. — Я хотел всё сделать честно. Не скрывать.
Она кивнула и встала. Музыка закончилась, люди вокруг хлопали, а она просто сказала:
— Что ж, Виктор. Если ты хочешь свободы, ты её получишь. Только давай не здесь. Дома поговорим.
Её спокойствие его испугало. Он хотел бурю, слёзы, обвинения — чтобы оправдать себя. А получил ледяное равнодушие.
ЭТАП II. СТАРЫЙ ДОМ, НОВЫЙ РАЗГОВОР
Дома пахло жасминовым чаем. Мария, как всегда, поставила две чашки. Он удивился — зачем вторая?
— Ты же, наверное, не хочешь со мной пить чай, — неловко заметил он.
— Хочу, — спокойно ответила она. — Последний вечер в привычной роли. Пусть всё будет, как всегда.
Он сел. В доме было слишком тихо, даже часы тикали как-то громче.
— Виктор, — начала Мария, глядя на него прямо, — я не буду тебя удерживать. Любовь нельзя навязать. Но, прежде чем мы всё закончим, я хочу задать тебе три вопроса.
Он насторожился.
— Какие?
— Первое. Когда у тебя случался инфаркт, кто спал на полу в больнице, потому что не было места рядом?
— Ты, — пробормотал он.
— Второе. Когда твой отец умер, кто организовал всё — от похорон до бумаг?
— Опять ты…
— И третье. Кто был рядом, когда ты потерял работу и говорил, что жизнь кончена?
Он опустил глаза.
— Я понимаю, — прошептал он.
Мария улыбнулась чуть грустно.
— Нет, ты не понимаешь. Я не напоминаю тебе о былом, чтобы упрекнуть. Просто хочу, чтобы ты понял: то, что ты называешь «усталостью», — это не от меня. Это от самого себя. От возраста, от страха перед старостью. Ты хочешь убежать не от жены, а от времени.
Он хотел возразить, но слова застряли. Она встала, подошла к окну и продолжила:
— Знаешь, Виктор, я не буду мешать твоему счастью. Только попрошу — дай мне месяц. Один.
— Месяц? — удивился он.
— Да. Живи со мной ещё тридцать дней как прежде. Потом ты уйдёшь, если всё ещё будешь уверен. Без ссор, без сцен. Просто уйдёшь.
Он подумал, что это легко. И согласился.
ЭТАП III. ТРИДЦАТЬ ДНЕЙ
Первые дни прошли неловко. Он чувствовал себя как гость в собственном доме. Мария же вела себя так, будто ничего не произошло.
Она всё так же вставала рано, готовила завтрак, поливала розы, шила скатерти для внуков.
Иногда пела тихо, под нос, те же старые песни, что он слышал в юности.
На пятый день он заметил, что она похудела. На десятый — что волосы у неё серебрятся красиво, а глаза стали особенно светлыми.
На пятнадцатый — что ему почему-то стало тоскливо от одной мысли, что скоро этот месяц закончится.
Она не говорила о разводе. Ни слова. Только однажды, вечером, когда они сидели у камина, сказала:
— Знаешь, Виктор, я благодарна тебе за эти годы. Не все живут так долго вместе.
Он хотел ответить что-то привычное, вроде «и я тебе», но ком подступил к горлу.
На двадцатый день она достала старый альбом.
Там они — молодые, загорелые, с детьми, на море, в горах.
— Помнишь, как мы строили этот дом? — улыбнулась она. — Ты тогда сам заливал фундамент.
— Конечно, помню, — тихо сказал он. — Я думал, ты не оставишь меня даже на день.
Она посмотрела на него долгим взглядом — спокойным, ясным.
— Тогда я знала, что ты не оставишь меня тоже.
Он не нашёлся, что ответить.
ЭТАП IV. ПОСЛЕДНИЙ ТАНЕЦ
В понедельник, в их привычный день танцев, Мария предложила пойти, как всегда.
— Зачем? — удивился он. — Это уже… неуместно.
— Наоборот. Это будет прощальный танец.
Он не смог отказать.
Музыка звучала та же — старая мелодия, под которую они когда-то влюбились.
Она положила ладонь ему на плечо, и он вдруг почувствовал, как сильно привык к этому теплу.
— Виктор, — сказала она тихо. — Я отпускаю тебя. Правда. Но прошу: не разрушай то, что мы построили. Не пытайся забыть, будто этого не было.
— Ты не сердишься?
— Нет. Я слишком стара, чтобы злиться.
Они танцевали долго. Потом Мария положила голову ему на грудь и прошептала:
— Я устала бороться за любовь. Пусть теперь любовь борется за меня.
ЭТАП V. ПРОБУЖДЕНИЕ
Через неделю Виктор собрал вещи. Мария не мешала. Помогла даже сложить рубашки, погладила пиджаки.
На пороге он обернулся — она стояла спокойно, без слёз.
— Береги себя, — только сказала она.
Он кивнул и ушёл.
Жизнь с молодой женщиной поначалу казалась ему возвращением в юность.
Она смеялась, носила короткие платья, звала его «Вик». Всё было легко, весело, но… как-то пусто.
Через месяц он поймал себя на том, что скучает по запаху жасмина, по звуку её шагов, по тишине дома, где всё было упорядочено.
Молодая жена раздражалась его привычками: он вставал рано, не любил громкой музыки, не понимал моду.
— Ты старик, Вик! — бросала она раздражённо.
И тогда он впервые понял: Мария никогда не называла его стариком. Даже когда он с трудом поднимался по лестнице, она просто говорила:
«Пойди отдохни, я сама».
Он вернулся домой через два месяца.
Дверь была приоткрыта. Внутри пахло лекарствами и… одиночеством.
На столе лежало письмо.
Он узнал её почерк.
ЭТАП VI. ПИСЬМО
«Виктор,
если ты читаешь это письмо, значит, всё случилось так, как я ожидала.
Я не держу зла. За эти сорок лет мы прожили целую жизнь, и я не жалею ни о дне.
Ты был моим счастьем, моим другом, моей болью и моей гордостью.
Когда ты сказал, что я стала старой, я не обиделась. Я просто поняла: ты перестал видеть во мне ту женщину, которую когда-то любил.
А я всё ещё видела в тебе того молодого парня с блестящими глазами, который строил дом своими руками.
Может быть, жизнь дала нам слишком много, и мы забыли, что любовь — это не подарок, а труд.
Я уезжаю к нашей дочери. Не ищи меня. Пусть у тебя будет шанс начать заново.
Но если однажды ты поймёшь, что счастье — не в молодости, а в покое, знай: я тебе это уже подарила.
Мария.»
Он опустил письмо. Его пальцы дрожали.
Дом, в котором всегда было тепло, казался теперь холодным.
Он сел в кресло, где она любила вязать, и впервые за долгое время заплакал.
ЭТАП VII. ГОД СПУСТЯ
Прошёл год. Виктор жил один. Молодая жена давно ушла — не выдержала ни его молчания, ни тоски.
Он часто ездил в старый дом у озера, где когда-то они проводили лето.
Там он нашёл старую фотографию: Мария смеётся, ветер развевает её волосы.
Он повесил фото над камином. Каждый вечер зажигал свечу и пил чай — две чашки.
Соседи иногда видели, как он стоит у ворот и смотрит вдаль, будто ждет кого-то.
— Всё в порядке, Виктор Петрович? — спрашивали они.
Он лишь кивал и отвечал:
— Всё хорошо. Просто жду свою жену с танца.
ЭПИЛОГ. ПОСЛЕДНИЙ ПОДАРОК
Однажды весной ему позвонили из клиники.
Голос врача был мягким:
— Виктор Петрович, ваша жена… она просила передать вам кое-что.
Он приехал. Мария лежала в палате, бледная, но улыбалась.
— Я думала, не успею увидеть, как цветут вишни, — сказала она тихо. — Но, кажется, успела.
Он сел рядом, взял её руку.
— Прости меня, Мария. Я всё понял.
Она улыбнулась — спокойно, как тогда, на танце.
— Не нужно прощений, Виктор. Главное, что ты вернулся.
— Навсегда, — прошептал он.
Она сжала его ладонь.
— Тогда потанцуй со мной, — сказала она.
Он встал, осторожно поднял её, и под негромкую мелодию из телефона они танцевали — старый, тихий танец, в палате, где сквозь окно лился утренний свет.
Мария закрыла глаза.
— Видишь? Всё вернулось на круги своя.
Через несколько минут её рука безвольно опустилась.
Он стоял, не отпуская её. И только потом понял — это был не конец, а завершение их длинного вальса, который длился всю жизнь.
С тех пор, каждый понедельник, он приходил на кладбище, приносил цветы и ставил маленькую колонку с той самой мелодией.
И, медленно двигаясь под звуки их песни, шептал:
— Мы всё ещё танцуем, Мария. Просто теперь — в разных мирах.
