Этап 1. Счёт, который отложили «на потом»
Лена ещё долго стояла посреди комнаты с этим конвертом в руках. Белая плотная бумага, штемпель клиники, подпись врача. Внутри — анализы, которые должны были показать, можно ли ей обойтись «химией» по облегчённой схеме или уже надо ложиться на более агрессивное лечение. Врач говорила прямо:
— Время — не ваш союзник. Месяц-два — и мы уже работаем в других условиях.
Они с Сашей обсудили всё заранее: продадут машину Лены — старенький «Форд», он возьмёт немного из накоплений, которые «на чёрный день», и, если не хватит, одолжит у коллеги. Лена даже не сомневалась — он же муж. Он же рядом 12 лет. Он же всегда говорил: «Ты — моя семья, а не мама».
Но сейчас у него в браузере были открыты не сайты онкологических центров, а вкладки с залами «Эдем», «Сицилия», «Золотой банкет». В телефоне — флористка и ведущий. В голове — не стадия её заболевания, а рассадка гостей и «чтобы маме было красиво и достойно».
— Ты пойми, — сказал он, не поднимая глаз, — шестьдесят лет — один раз. У меня нет права облажаться.
— А у меня — один раз жизнь, — так же тихо ответила Лена.
Он поморщился, будто она ему испортила настроение.
— Ты драматизируешь.
И этим всё было сказано.
Лена ушла в спальню, села на край кровати и впервые за всё время болезни почувствовала не страх — а какую-то глухую… обиду. Не на рак. На живого человека.
Этап 2. Банкет за 200 тысяч — и за чью-то жизнь
Подготовка закрутилась стремительно. Саша как будто ожил: звонил, договаривался, фасоны платья маме подбирал сам (!), оплачивал авансы. Лена слышала суммы — 30 тысяч за зал «с живой музыкой», 18 — за торт «в три яруса», 25 — за фото и видео, 40 — за оформителя. И каждая цифра врезалась ей, как укол:
«Это — одна капельница. Это — два дня в стационаре. Это — ПЭТ-КТ, на которое я собиралась».
Она попыталась ещё раз.
— Саш, — сказала однажды вечером, когда он привёз домой бокалы «чтобы не переплачивать у организаторов», — давай сделаем проще. Праздник — дома. Я помогу. Твоя мама женщина не бедная, пенсию получает, дети помогают. Но ты же знаешь — у меня время…
Он резко поднял голову:
— Ты хочешь испортить моей маме юбилей?
— Я хочу жить, — ответила она.
— И ты будешь жить! — вспылил он. — Но у мамы дата! Ты не понимаешь, что ей это важно? Она всю жизнь для нас, а ты сейчас… ты эгоистка, Лена!
Она даже не сразу поняла. Эгоистка — она. Потому что попросила не забирать деньги с её лечения.
В ту ночь она не спала. Считала в голове: на карте — 17 400, на сберегательной — 62 000, на книжке — 50 000, которые откладывала «на отпуск, когда полегчает». Ещё 35 000 пообещала дать подруга Кира. Врач говорила: «На старт нужно около 180». И это — только на первое. «А там посмотрим по динамике».
Саша же с утра уехал в банкетный зал и выложил за предоплату ещё 60.
Этап 3. Мамина гордость и Ленина «неуместность»
В день юбилея Лена уже чувствовала себя хуже. У неё тянуло бок, она быстрее уставала, в голове звенело. Но она поехала. Потому что «так надо». Потому что Саша сказал:
— Ты должна быть. Мама обидится, если невестки не будет.
Зал был действительно красивый. Золотистые скатерти, арка из живых роз, фотограф с кольцевой лампой, диджей с аппаратом. Гости пришли при параде. Свекровь, Нина Петровна, сияла — в новом платье, с причёской, с макияжем. Сашу она обнимала так, будто он герой.
— Сыночек, ты… ты меня просто осчастливил! — шептала она. — 200 тысяч — это же… это же праздник на всю жизнь!
Лена стояла в стороне. В её голове звучала только одна фраза: «200 тысяч — это мой шанс». Но она молчала. Не потому что слабая — потому что уставшая.
К ним подошла двоюродная сестра мужа, Алёна.
— Лен, чего ты такая? — спросила она. — Радоваться надо! Саша молодец, да?
Лена чуть улыбнулась:
— Молодец.
— Ты у врача была? — шепнула Алёна. Она знала.
— Нет, — тоже шёпотом сказала Лена. — Деньги ушли на юбилей.
Алёна замолчала. Потом тихо выдохнула:
— Серьёзно? Лена… это… ну это не очень…
Но договорить не успела — рядом оказалась Нина Петровна.
— Что вы шепчетесь? — спросила она весело. — Ленка, ну что ты такая мрачная? У меня праздник сегодня!
Лена посмотрела на неё. На женщину, ради которой её муж отложил лечение своей жены. И сказала:
— У меня анализы готовы. Мне нужно было оплатить лечение.
По лицу Нины Петровны пробежала тень — тонкая, почти незаметная. Но Лена увидела.
— Леночка, — сказала свекровь мягко, но твёрдо, — ну ты же понимаешь… Болезни были и будут. А юбилей — один. И не говори такое сегодня. Ты портишь настроение людям.
— Я порчу? — переспросила Лена.
— Конечно, — вмешался Саша. — Ну что ты, как будто умираешь уже! Всё будет, я сказал! Я маме праздник делаю, ты можешь потерпеть? Две недели!
— Две недели для онкологии — это много, — спокойно сказала Лена. — Иногда — критично.
Саша поморщился:
— Опять ты за своё… Господи, вот у мамы характер, она бы такого не устроила.
И тут Нина Петровна, уже разогретая вниманием, сказала фразу, которая потом будет стоять у Лены в дневнике красными буквами:
— Лен, милая, ну правда, у мамы юбилей, а твой рак подождёт. Не делай трагедию.
Музыка играла, официанты носили закуски, родственники хлопали — и только в этот момент Лена поняла: тут она — не человек. Тут она — фон. И деньги, которые должны были стать её шансом, стали салфетками и живыми цветами.
Этап 4. Врач, который не говорил «потом»
На следующий день, с температурой от нервов и слабостью, Лена всё-таки поехала к онкологу. Одна. Без Саши. Он «отсыпался после вчерашнего» и «развозил маме подарки».
Врач посмотрела результаты, долго листала.
— Вы сдали всё вовремя, — сказала она. — Но уже нельзя откладывать. Я прямо скажу: нам нужно начать в ближайшие дни.
— Я… — Лена сжала пальцы. — У меня сейчас нет всей суммы.
Врач посмотрела на неё внимательно. Это была женщина лет сорока пяти, с уставшими глазами, которые уже видели, как люди откладывают, потому что свадьба, потому что ремонт, потому что «не решили». И чем это заканчивается.
— Сколько у вас есть?
— Около… девяноста… — тихо сказала Лена. — И то — если я возьму у подруги.
— Это мало, — честно сказала врач. — Но мы можем разбить. Мы можем начать с первого блока. Мы можем оформить часть по ОМС, но всё равно надо будет доплачивать. Вы только не исчезайте.
— Муж… — Лена вдруг почувствовала, что ей очень стыдно произносить это вслух, — муж сказал, что после праздника найдёт деньги.
Врач подняла бровь:
— У мужа была возможность оплатить сразу?
— Да, — сказала Лена.
— И он устроил праздник?
— Да.
Пауза была долгая. В конце врач только сказала:
— Запомните: ваш муж взрослый человек и делает свой выбор. Но лечиться вам. И жить — вам. Поэтому вы тоже имеете право на свой выбор.
Эти слова будто попали в самую боль. Я тоже имею право на свой выбор. Не только он.
— Что мне делать? — спросила Лена.
— Начать то, что можем, — сказала врач. — И параллельно искать. У вас есть родственники?
Лена усмехнулась:
— Есть. У мужа.
— А у вас?
— У меня… сестра в Бресте. Она не богата.
— Значит, начнём с малого. Вы живы — значит, можно бороться. Но, Лена… — врач посмотрела жёстко, — не позволяйте больше никому забирать у вас время.
Этап 5. Женская круговая оборона
Вечером Лена позвонила Кире.
— Всё так плохо? — спросила та.
— Всё так, как мы боялись, — сказала Лена. — Нужно начинать. У меня половина. Остальное — растяну. Но… Кира, мне очень обидно.
— Из-за денег?
— Из-за того, что праздник важнее меня.
В трубке было слышно, как Кира вздохнула.
— Слушай, — сказала она, — да плюнь ты на него. Какой нормальный человек забирает деньги на химию ради того, чтобы его мама выпила под «Миллион алых роз»? Это… это не муж. Это сын мамы.
— Я знаю… — тихо сказала Лена.
— Ладно. Я сейчас всем девочкам напишу. Мы соберём. Ты же знаешь — мы можем. Ты мне скинешь реквизиты. И, Лен, — голос Кири стал твёрже, — ты ему не говори, что мы помогли. Он тогда опять расслабится и решит, что «и так всё нашли».
— Хорошо, — кивнула Лена, хотя Кира этого не видела.
За вечер на карту упало 5 000 от коллеги по бывшей работе, 3 000 от соседки по даче, 10 000 от Кири, 4 000 от двоюродной. Кира скинула в чат: «Девочки, у человека рак, а муж устроил банкет за её деньги. Давайте покажем, что женщины держатся друг за друга».
К полуночи у Лены было уже 134 000.
Она сидела на кухне и плакала — но уже не от бессилия. От того, что чужие женщины, которые не обязаны, сделали для неё больше, чем «родной» муж.
Саша вернулся за полночь, весёлый, с запахом коньяка.
— Лен, ну ты видела, как мама счастлива была? — начал он с порога. — Ты видела, как она расплакалась, когда я ей подарил путёвку? Это же… это того стоило!
— Путёвку? — Лена подняла голову. — Ты ещё и путёвку купил?
— Ну да. В Сочи. 120. С перелётом. Ну не могла же она после такого праздника никуда не поехать. Она заслужила.
Лена сглотнула. 120 тысяч. Столько же, сколько не хватало ей на лечение до сегодняшнего вечера.
— А мне… — сказала она, — ты ничего не подарил.
Он удивился:
— В смысле? Мы же договорились — после праздника!
— Нет, Саша, — сказала она уже твёрдо. — Мы не договаривались, что ты заберёшь деньги на моё лечение и купишь на них маме отдых.
— Лена, ну началось… — закатил глаза он. — Ты что, ревнуешь к моей маме?
— Я ревную к жизни, — ответила она.
Этап 6. Финальная трещина
Утром Лена пошла в банк и внесла предоплату в клинику. Без него. Без его карт. Без его «потом». По дороге она зашла к нотариусу — не потому что хотела мстить, а потому что она впервые в жизни испугалась, что может не успеть. Она оформила доверенность на сестру, написала распоряжение по вкладу и даже начала заполнять черновик завещания — на ту же самую сестру и… Киру.
Когда она вернулась, Саша уже знал — ему позвонила мама.
— Ты что устроила? — набросился он. — Мама в слезах! Говорит, ты ей намекнула, что она «отняла у тебя лечение»!
— Я не намекнула, — сказала Лена. — Я сказала правду.
— Ты вообще с головой дружишь? — взорвался он. — Мама — пожилой человек!
— А я — больной человек, — ответила она. — И мне тоже больно.
— Ты могла подождать две недели! — крикнул он.
— Мой рак не ждёт, — сказала Лена. — А твоё отношение — показало всё.
Он замолчал на секунду, а потом выдал:
— Да ты просто решила заставить меня чувствовать себя виноватым! Ты манипулируешь болезнью!
Это была последняя капля.
— Саша, — сказала она очень спокойно, — я больше не буду обсуждать с тобой своё лечение. Я его оплачиваю сама. И я буду лечиться. А ты… ты можешь продолжать быть сыном своей мамы. Но мужем мне ты больше не выглядишь.
— Ты что, разводиться собралась?! — он даже отступил.
— Я — жить собралась, — ответила она. — А в твоей системе ценностей для меня места нет.
Он хлопнул дверью. Ушёл. Через два часа прислал сообщение: «Ты сама виновата. Я не железный. Я тоже хочу сделать МАМЕ приятно». И следом — перевод… в 5 000 рублей.
Лена посмотрела на экран и впервые в жизни рассмеялась от абсурдности ситуации.
Эпилог
Она начала лечение через четыре дня. Тяжело. С тошнотой. С бессилием. С выпадающими волосами. Но — вовремя. Врач сказала: «Ещё чуть-чуть — и было бы поздно». Она держалась. Рядом была Кира, сестра по видеосвязи, несколько коллег, которые подвозили, кормили супом, сидели рядом в коридоре.
Саша приходил пару раз. С цветами. С фразами «ну как ты?». Но было видно — он не понимает, через что она проходит. Ему было неудобно, что она «вынесла на люди» их историю. Маме его было стыдно перед родственниками — по чату уже ходила фраза Лены.
Лена записала её в блокнот. Просто чтобы помнить, с чего началось её второе рождение:
«У мамы юбилей, а твой рак подождёт!» Муж забрал деньги на лечение и устроил банкет за 200 тысяч.
Она знала: в этот момент в их семье что-то умерло. Не она — их брак. И это было тоже — на реальных событиях.
