Этап 1. Звонок с того света
Моему мужу было всего сорок два. Месяц назад он просто не проснулся — врачи написали «остановка сердца».
Я до сих пор автоматически брала его телефон в руки, перелистывала фотографии, перечитывала наши переписки, как будто могла дописать ещё хотя бы одно «люблю».
Вчера поздно вечером я сидела на кухне, уткнувшись в кружку с остывшим чаем, когда его телефон вдруг пикнул.
На экране высветилось:
«Списание средств. Оплата номера в отеле “Альбион”. 6 300 ₽».
Я сперва решила, что это ошибка банка, какое-то позднее списание. Но дата и время стояли сегодняшние, буквально пару минут назад. А карта — та самая, зарплатная, которую я уже собиралась закрыть, да всё руки не доходили.
Холод просочился под кожу.
Кто-то пользуется картой мёртвого человека.
Кто-то живой — в отеле, в нашем городе.
Не раздумывая, я накинула куртку, схватила ключи и оба телефона — свой и его. В голове билась только одна мысль: разобраться.
Я уже выезжала со двора, когда его телефон снова зазвонил. На экране высветилось неизвестное число.
Я включила громкую связь и осторожно ответила:
— Алло…
В трубке раздался женский голос, взволнованный и чуть раздражённый:
— Ты где? Я уже в номере, всё оплатила с твоей карты, как ты просил. Если опять передумал — просто скажи.
Я похолодела.
— Это не… не он, — выдавила я. — Это его жена. А мой муж умер месяц назад. Кто вы такая?
На том конце повисла густая тишина. Потом раздалось тихое:
— Жена?..
Связь оборвалась.
Я секунду сидела, вцепившись в руль. А потом нажала на газ сильнее. Теперь мне было нужно не только «разобраться». Мне нужно было увидеть её в глаза.
Этап 2. Холл, где пахнет чужими жизнями
Отель «Альбион» оказался совсем не тем местом, куда мы с мужем когда-либо ходили. Небольшой, аккуратный, с мягким светом и запахом кофе в холле. На стойке ресепшен сидел молодой администратор и что-то печатал.
Я подошла, стараясь выглядеть спокойной, хотя пальцы дрожали так, что сумка предательски позвякивала замком.
— Добрый вечер. Час назад у вас оплачивали номер… — я назвала последние цифры карты мужа. — Мне нужно знать, кто заселился.
Администратор замялся:
— Мы не можем разглашать данные гостей.
Я положила на стойку пластиковую карту и свидетельство о смерти, которое до сих пор носила в папке — то ли из мазохизма, то ли из страха что-то потерять.
— Карта оформлена на моего мужа. Он умер месяц назад. Если кто-то платит ею сейчас, значит, либо это мошенничество, либо… — я запнулась, — либо у нас с вами очень странный призрак.
Парень побледнел, записал что-то в журнале и наконец тихо сказал:
— Номер 314. На фамилию Иванова.
Фамилия мужа.
— Она одна? — спросила я.
— Да. Девушка около тридцати, — он смутился. — Больше ничего сказать не могу.
Девушка. У мужа не было «просто подруг». Я прекрасно это знала.
Лифт показался бесконечно медленным. Я почти не чувствовала ног, когда поднималась по ковровой дорожке к нужной двери.
Этап 3. Номер 314 и женщина, которая не знала, что он умер
Я остановилась перед дверью с цифрами «314» и вдруг поняла, что боюсь стукнуть. Боюсь увидеть подтверждение, что моя идеальная картинка брака виновато трещит по швам.
Но я уже зашла слишком далеко.
Я постучала.
Пауза.
Скрип цепочки.
Дверь приоткрылась.
Передо мной стояла женщина — худощавая, в сером свитере, с мокрыми волосами, стянутыми в небрежный пучок. Без макияжа, с покрасневшими глазами. Совершенно обычная — и от этого ещё более опасная.
— Вы?.. — она всмотрелась в меня. — Вы кто?
Я глубоко вдохнула.
— Меня зовут Лена. Я жена Сергея Иванова. Того, чьей картой вы только что оплатили этот номер.
Она побелела так, что я на мгновение испугалась, что она потеряет сознание. Опёрлась о дверной косяк, прошептала:
— Этого… не может быть. Он сказал…
— Что сказал? — резко спросила я.
— Что у него нет семьи, — она подняла на меня глаза. — Что жена его бросила. Что он один.
Меня будто ударило.
— Жена его как раз сидела месяц назад возле его больничной койки, — холодно ответила я. — И хоронила.
Мы долго смотрели друг на друга. Две женщины, связанные одним мужчиной, которого уже нет.
— Можно я зайду? — спросила я, когда тишина стала невыносимой.
Она молча посторонилась.
Этап 4. Чужой номер, где слишком много его
Номер был небольшой, но везде чувствовалось присутствие моего мужа. Его любимый аромат — тот самый, который я дарила ему на прошлый Новый год — стоял в воздухе. На столике лежала пачка сигарет его любимой марки, рядом — зажигалка.
— Это всё он приносил, — тихо сказала женщина, заметив мой взгляд. — Я… я не покупала.
Она сжала в руках телефон.
— Я — Аня, — представилась она. — Мы встречались почти три года.
Три года. Это значит, что он жил на две жизни почти всё то время, пока мы с ним ремонтировали дачу, планировали путешествие, копили на машину.
— Он обещал, что расскажет вам, — продолжала Аня, будто оправдываясь. — Говорил, что «всё сложно», что у вас «привычка, а не любовь». Что он не хочет делать вам больно.
Я усмехнулась так, что сама испугалась этого звука.
— Забавно, — сказала я. — А мне он говорил, что задерживается на работе, что у него «стратегические совещания» и «командировки».
Аня опустилась на край кровати.
— Последний раз он был здесь два месяца назад. Сказал, что в следующий привезёт документы… что «всё оформит». А потом пропал.
Она подняла на меня глаза, полные растерянности:
— Я думала, он просто передумал. Злилась, но всё равно написала ему. Он не отвечал. Сегодня я в отчаянии сама забронировала номер, как обычно, его картой. Пароль от интернет-банка я знала… Он разрешал. Думала, если деньги спишутся, он поймёт, что я жду. А если нет — ну, значит, всё.
— Деньги списались, — глухо сказала я. — Но только потому, что карта ещё активна.
Она закрыла лицо руками.
— Я не знала, что он умер, честно. Если бы знала…
Я смотрела на неё и пыталась решить, что чувствую сильнее — ненависть или жалость.
Этап 5. Второй звонок и голос, которого мы обе ждали
Тишину разорвал звонок.
В этот раз звонил мой телефон. На экране высветился знакомый номер — тот самый, с которого Аня звонила Сергею и который я видела во многих его последних звонках, уже после «командировок».
Я перевела взгляд на неё.
— Это ты?
— Нет, — прошептала она. — Мой телефон здесь.
Звонок не прекращался. Я нажала «принять».
— Серёжа, ты наконец-то… — женский голос сорвался, замолчал.
— Это Лена, — перебила я. — Жена Сергея. Кто вы?
На том конце кто-то судорожно вдохнул.
— Я… мать его сына, — тихо сказала собеседница. — Ирина.
Я опустилась на стул.
Аня застыла, глядя на меня расширенными глазами.
— Какого ещё сына? — спросила я, не узнавая своего голоса.
— Того, которому он платил алименты, — ответила женщина. — Вы же знаете…
Я зажмурилась.
Алименты. Сына. «Командировки».
Оказалось, что у моего мужа была не просто тайная подруга. У него была третья жизнь, где подрастал мальчик от первой молодёжной любви, о которой он когда-то вскользь говорил, не называя имён.
Ирина продолжала:
— Я хотела уточнить, почему не пришли деньги в этом месяце. Он всегда переводил вовремя. Думала, может, сменил карту…
Голос у неё был уставший, но не злой. Я едва смогла произнести:
— Он умер.
На том конце повисла долгая тишина, а потом я услышала, как женщина плачет, пытаясь не всхлипывать в трубку.
— Простите, — проговорила она. — Самое ужасное, что я сейчас думаю не о нём, а о том, что будет с нашим сыном.
Я поймала себя на том же — я думала о своём будущем, о том, что всё, что мы копили, делили на двоих, вдруг превращается в долгого, запутанного наследника с несколькими ветвями.
— Я… перезвоню вам позже, — сказала я и отключилась.
Аня смотрела на меня так, словно видела перед собой не соперницу, а человека, с которым переживает одну и ту же катастрофу.
Этап 6. Разговор, который невозможно было отложить
Мы сидели напротив друг друга в этом странном номере. На столике между нами стояла недопитая бутылка вина и два пустых бокала — видно, Аня собиралась ждать его долго.
— Ты знала про ребёнка? — спросила я.
Она решительно покачала головой.
— Нет. Он говорил, что у него только взрослые племянники. Я бы… я бы не стала с ним встречаться, если бы знала, что он так живёт. Я уже однажды была «той, третьей» — больше не хотела.
Я вдруг поняла, что она правда не лжёт. В её голосе не было ни капли той самоуверенности, с которой обычно говорят разрушительницы чужих браков. Скорее растерянность человека, увидевшего, что дом, который он строил, изначально был картонным.
— Сколько раз вы встречались здесь? — спросила я.
— Раз в месяц, иногда чаще. Он говорил, что пока не может съехать от вас… то мать болеет, то работа. Я верила. — Она горько усмехнулась. — Знаешь, что самое смешное? Я считала себя честнее тебя. «Вот я, — думала, — люблю его по-настоящему, а жена просто давно привыкла».
Я сжала зубы.
— А я верила, что у меня — единственная семья.
Я поднялась и подошла к окну. С девятого этажа город выглядел чужим: крошечные огни, машины, снующие туда-сюда, люди, спешащие по делам, не подозревая, что у кого-то в номере 314 рушится целый мир.
— Знаешь, — заговорила Аня после паузы, — я всё равно ему благодарна.
— За что? — я обернулась, не скрывая раздражения.
— За то, что он вытащил меня из ямы, — спокойно сказала она. — Когда мы познакомились, я работала официанткой, снимала комнату с тараканами и жила с человеком, который поднимал на меня руку. Серёжка помог мне уйти от него, снял квартиру, оплатил курсы. Да, мы были… теми самыми. Но он был добрым.
Меня резануло это ласковое «Серёжка». В моей голове он ещё был «Серёжа», хотя теперь хотелось именовать его иначе.
— Добрым… и трусом, — тихо сказала я. — Он помогал, но не имел смелости разрубить всё честно.
Аня кивнула.
— С этим не спорю.
Этап 7. Бумаги, деньги и ответственность живых
На следующее утро я пришла к нотариусу, где уже открыли наследственное дело. До этого я слушала его сухие объяснения вполуха, подписывала бумаги на автопилоте.
Теперь всё стало по-другому.
Я знала, что помимо меня есть ещё как минимум двое людей, имеющих право называться его семьёй.
— У Сергея есть несовершеннолетний сын, — сказала я нотариусу. — И, возможно, гражданская жена.
Он поднял брови:
— Если вы представите свидетельство о рождении ребёнка, он будет включён в круг наследников. А гражданская жена… только через суд, при доказанном факте ведения совместного хозяйства.
Я выходила из нотариальной конторы с ощущением, что мне выдали не документы, а камни.
Вечером мы встретились втроём — я, Аня и Ирина, та самая мать его сына. Мы сидели в маленьком кафе у парка, где я когда-то гуляла с Сергеем по выходным.
Ирина оказалась невысокой темноволосой женщиной с усталым взглядом. Рядом с ней за столиком ёрзал мальчик лет десяти — копия Серёжи в детстве: тот же вихор, тот же внимательный взгляд.
— Это Никита, — сказала она. — Ваш… — она запнулась, — ваш пасынок, наверное.
Слово прозвучало странно, но я всё равно кивнула.
Мы долго говорили о деньгах, алиментах, квартире, машине, о том, кто что готов делить. Странно, но именно разговор о практических вещах позволил мне перестать чувствовать себя жертвой. Теперь я была человеком, который принимает решения.
— Я не собираюсь ни у кого ничего отнимать, — сказала я в итоге. — Но и закрывать глаза на то, что у Сергея есть сын, тоже не буду. Мы разделим всё по закону.
Аня тихо добавила:
— Мне вообще ничего не нужно. Я сама заработаю. Только… можно я иногда буду приходить к нему на кладбище?
Я впервые за всё время увидела в ней не соперницу, а женщину, которая тоже потеряла любящего человека. Пусть и со множеством звёздочек и сносок.
— Приходи, — сказала я. — Это уже не только «мой» мужчина. К сожалению.
Этап 8. Первый визит на кладбище втроём
Через неделю мы поехали на кладбище вместе.
Я несла привычный букет хризантем, Ирина — скромные гвоздики, Никита сжимал в руках маленькую машинку, которую хотел «подарить папе». Аня принесла термос с кофе — тот самый сорт, который Сергей любил пить по утрам.
У могилы вдруг стало странно спокойно. До этого я приходила сюда одна, плакала, ругалась, спрашивала, за что мне такая боль. Теперь рядом стояли ещё двое взрослых и ребёнок.
— Пап, — тихо сказал Никита, присев на корточки у памятника, — нам тут сказали, что ты был… сложный. Но я всё равно тебя люблю.
Аня поставила пластиковый стаканчик с кофе на плиту.
— Ну что, Серёжка, — вздохнула она. — Опять ты всё устроил так, что всем больно, а сам промолчал.
Я молча поправила венок и вдруг почувствовала, как изнутри уходит какая-то застарелая ярость. Он уже ничего не может объяснить, исправить, переделать. А мы — можем.
— Знаете, — сказала я, — уведомление о списании денег тогда стало для меня сигналом из ниоткуда. Как будто он всё-таки хотел, чтобы мы познакомились. Чтобы не жили в разных реальностях, каждая со своей версией его.
Ирина кивнула.
— Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.
Мы долго стояли молча, каждый со своими мыслями.
Эпилог. Когда уведомления перестают пугать
Прошёл год.
Я сменила работу, продала машину — она слишком сильно ассоциировалась с Сергеем — и купила маленькую студию, которую сдаю студентам. Никита иногда приезжает ко мне в гости, мы вместе делаем уроки по математике. Аня нашла новую работу дизайнером и, кажется, впервые за долгое время улыбается по-настоящему.
Иногда мы встречаемся втроём — пьем кофе, обсуждаем фильмы, смеёмся над какими-то мелочами. Люди со стороны, наверное, никогда не догадаются, какая история связала нас всех.
Телефон Сергея я давно отключила. Карты перевыпустили, счета разделили.
Но всякий раз, когда на моём телефоне всплывает обычное банковское уведомление — зарплата, оплата в магазине, перевод на карту — я невольно вспоминаю тот вечер. Пик уведомления, ледяной холод в груди, дорогу к отелю и номер 314, где рухнула одна жизнь, чтобы родилась другая — честная, без тайных комнат.
Я больше не жду сигналов «с того света».
Теперь я сама живу так, чтобы никому не пришлось получать странные сообщения после моей смерти и ехать разбираться в чужие отели.
А Сергея… я всё равно вспоминаю. Не как идеального мужа — таким он никогда не был. А как человека, который ошибался, боялся, любил по-своему и так и не решился сделать шаг до конца.
И каждый раз, проходя мимо отелей, я шепчу себе:
— Главное, чтобы все наши счета были оплачены при жизни — честно, словами и поступками. А не через уведомление, которое однажды прозвенит слишком поздно.
