Этап I — Порог, запах и падение иллюзий
Ключ повернулся со скрежетом, дверь распахнулась, и на меня дохнуло сыростью, кошачьей мочой и затхлой старостью. Пол у порога был вздутый, линолеум пузырился, и я — да, идеалистка в новом плаще цвета шампанского — оступилась и упала на колено. Сумка глухо ударилась о батарею, изнутри звякнула пудреница.
— Осторожно, жемчужина! — всплеснул руками «Тимур», он же Пётр Егорович. — В Стамбуле у нас мрамор, тут… временно.
Запах ударил в голову. На секунду потемнело в глазах, и я ухватилась за дверной косяк. В прихожей торчали горы потертых коробок из-под обуви, на вешалке висели чужие куртки — на два-три размера больше, чем нужно «шейху».
— Проходи, Оля, — сказал он.
— Катя, — поправила я автоматически.
— Конечно-конечно, Катя, — поспешно кивнул. — Я иногда путаю. Волнуясь, понимаешь…
Я переступила через порог и ощутила: не только нога подвела — подломилось что-то внутри. Слово «Оля» отозвалось тревогой, как будто меня позвали чужим именем, которым здесь привыкли звать всех.
Этап II — «Временный уголок» и чужие имена
Комната была заставлена бабушкиной мебелью, на стене — выцветший ковёр и три календаря с мечетями. В центре — стол, на нём ореховая шкатулка, рядом — стопка бланков «кредитный договор» и блокнот с аккуратными пометками: «Оля — 30 000 (перевод), Лера — 18 500 (наличными), Д…». Я отпрянула — «Тимур» поспешно накрыл блокнот газетой.
— Сюрприз, — он улыбнулся так, будто показал мне Босфор, — будет позже. Сначала чай. У нас на Востоке женщину сначала кормят, а потом уже говорят о делах.
— О каких делах? — спросила я, снимая перчатки.
— Формальности. Паспорт, чтобы оформить никях, а потом — документы на Турцию. Понимаешь, любовь — это хорошо, но бумаги — это воздух для любви.
— У нас брак в ЗАГСе, Пётр Егор… Тимур, — напомнила я и сама услышала, как дрогнул голос.
— Ах да, — он отмахнулся. — Они всё перепутают, а у меня свои люди. Дай паспорт — я завтра решу.
Он говорил гладко, словно репетировал. Я видела в отражении стекла серванта: седина, мешки под глазами, дёргающийся веко. «Шейх» — только в легенде.
Из кухни пахло пережаренной крупой. Он поставил на стол чай в треснутых стаканах, сахар в миске из-под селёдки. Я сделала глоток и почувствовала металл.
— У меня для тебя ещё один дар, — сказал он и достал из пакета бутылку дешёвого шампанского. — В Стамбуле мы пьём игристое под звёздами.
— В Стамбуле мусульманам пить нельзя, — сказала я машинально.
Он моргнул и очень быстро улыбнулся:
— А мы — люди мира.
Этап III — Семь «восточных» правил
— Слушай меня, Катюша, — он сел напротив, сцепив пальцы. — У нас, на Востоке, порядок. Первое: телефон — это западная болезнь. С сегодняшнего дня телефон — только для меня, чтобы я знал, где ты. Второе: одежда должна быть скромной. Третье: куда ты ходишь — мне сообщаешь. Четвёртое…
— Стоп, — сказала я.
Он заморгал:
— Что?
— У нас на Востоке и на Западе есть ещё правило: уважение. Я не отдаю паспорт, не выключаю телефон и не подписываю ничего, что не прочитала.
Глаза его на секунду потемнели.
— Ты мне не доверяешь? — мягко, но со сталью.
Я не успела ответить — в дверь позвонили.
Этап IV — Соседка с ключами от реальности
На пороге стояла женщина лет шестидесяти с сеткой для овощей. Лицо усталое, зато взгляд — как фонарик.
— Петь, вы мусор вниз вынесете? И крысы опять… — Она заметила меня, прищурилась. — Новая?
— Наша гостья, — рявкнул «Тимур». — Иди домой, Тамара.
— Я — Тамара Михайловна, — исправила она и, глядя на меня, спокойно добавила: — Девочка, у тебя дверь открыта — беги.
Слова ударили сильнее, чем запах подъезда. Пётр Егорович рванулся закрыть дверь, но я успела выйти в коридор. Сердце стучало в висках. Тамара Михайловна наклонилась к моему уху:
— Он женится каждые три месяца. То «шейх», то «дипломат». Уводи ноги. И паспорт не давай.
— Это… правда? — я прошептала нелепое.
— За месяц до тебя тут «Оля» была, — сказала Тамара Михайловна. — Тоже падала в прихожей. Потом плакала у меня на кухне. Беги.
Пётр Егорович натянуто улыбался:
— Соседка… э-э… не в себе. Пойдём, Катя. Дом — там, где муж.
— Дом — там, где не врут, — ответила я и прижала сумку к боку.
Этап V — Порог №2: «Сюрприз» раскрывается
— Ты меня обидела, — прошептал он, когда мы остались втроём — он, я и моя растерянность. — Я ведь хотел, чтоб ты была королева. У меня — сюрприз. — Он поднял газету, под которой лежали… два билета на автобус до Анапы и ксерокопии какого-то «Договора о намерениях». Ни одного стамбульского штампа.
— Это не Турция, — сказала я и сама удивилась, какой ровный у меня голос.
— Начнём с моря, — в голосе его зазвенела злость, — ты что, не понимаешь? Мы всё равно будем в Стамбуле, просто у меня… временные трудности. Ты же со мной из-за любви, а не из-за виллы?
Вот тут я упала по-настоящему — не на колено, а из своей иллюзии. Вся история, сказки про виллу, акцент, фотографии, шампанское «под звёздами» — всё рассыпалось, как этот пузырящийся линолеум.
— Мой паспорт останется у меня, — сказала я. — И я ухожу.
— Не сделай глупость, — он блокировал проход. — Ты же не хочешь, чтобы я позвонил твоей маме и рассказал, где ты и с кем? И что ты мне обещала?
Тамара Михайловна встала рядом со мной, положила ладонь мне на плечо.
— Мы её проводим, — сказала она Пётру Егоровичу так спокойно, как выбирают арбуз. — А ты пока вынеси мусор.
Этап VI — Лестница и воздух
Мы спускались по затёртым ступеням, держась за перила. Мне было тошно и стыдно — за свою наивность, за маму, за то, что поверила в «шейха» с гаражного двора. На улице пахло мокрым железом и ранним снегом.
— Девочка, не кори себя, — сказала Тамара Михайловна, когда мы вышли. — Он артист. Таких половина интернета.
— Я… спасибо вам, — сдавленным голосом.
— Вот мой телефон. Придёшь — чай налью. А сейчас — уезжай. И маме позвони.
Я кивнула и вызвала такси. Пока мы ехали, я разглядывала на экране фотографии той виллы — и впервые увидела водяной знак сайта аренды, который раньше не замечала. Глупость моя была не в том, что я поверила в любовь — а в том, что отключила голову.
Этап VII — Дом, мама и «я взрослая»
Мама открыла дверь с лицом, на котором смешались облегчение, злость и страх.
— Живая? — спросила она. И, не дождавшись ответа, обняла меня так крепко, что я хрустнула.
Мы сидели на кухне. Я рассказала всё — от «жемчужины» до «мусульман не пьют». Мама слушала, не перебивая, потом спросила:
— Паспорт у тебя?
— У меня.
— Деньги?
— Он ни копейки не взял. Хотел, но я…
— Слава богу, — выдохнула она. — Дальше так. Сохраняешь переписку, фото, адрес. Пишем заявление. Да, я «скандальная мать», мне не стыдно. Он не первый и не последний. И — Катя… — мама взяла меня за руку. — Ты взрослая. Ошибаться — не преступление. Преступление — это устраивать людям ловушки.
Я впервые за много дней расплакалась — от того, что меня не оттолкнули, а приняли.
Этап VIII — «Операция Босфор»
Мы с мамой написали заявление. На следующий день я нашла профиль «Тимура» на сайте знакомств. Ему писали десятки — «онлайн», «впервые в городе», «ищу серьёзные отношения». Я изучила его фото: на одном — в дублёнке у автобуса, на другом — на фоне «виллы». Под фотографиями — комплименты, сердечки.
Я сделала то, на что раньше не решилась бы: написала длинный пост с фактами, без истерики. «Если ваш «шейх» зовёт вас к себе «на временную квартиру», требует паспорт «для никяха» и путает ваше имя с «Олей» — это Пётр Егорович из…» Я выложила адрес, предупредила, что есть заявления.
Пост разлетелся. Мне начали писать девушки: «Он и меня звал «жемчужиной»», «Просил 20 тысяч «на апостиль»», «Показывал те же фото». Мы создали чат — «Операция Босфор». Там были Оля, Лера, Диана. Они прислали мне скрины переводов, билеты «до Анапы», копии «договоров». Суммы набегали.
С этим пакетом мы пришли к следователю. Слова «выманивание денег под предлогом брака» звучали сухо, но за ними стояла моя вчерашняя дрожь в коленях на его пороге.
Этап IX — Конфронтация
Через неделю мы с участковым и двумя девушками из чата пришли в ту самую пятиэтажку. Я не хотела видеть его снова — но нужно было закрыть круг.
Дверь открыл он, в том же свитере, с тем же дергающимся веком. Увидев меня, вытянул губы в улыбке «обаяние-2».
— Жемчужина… вернулась?
— Я вернулась как свидетель, — сказала я. — Пусть расскажете свою «восточную легенду» ещё раз. Но уже в другом кабинете.
Он дёрнулся, полез закрывать дверь — участковый подставил ногу. Тамара Михайловна выглянула из своей квартиры и хмыкнула:
— Опять «шейх» гостей собирает? Пора уже гарем разогнать.
«Тимур» попытался возмущаться, тыкал пальцем в несуществующую «клевету», но под тяжестью распечаток, переписок и чеков воздух его легенды сдулся. Его забрали «для разбирательства». Мы с девушками стояли у подъезда и молча смотрели на машину, которая уезжала с нашей общей, уже не такой страшной, историей.
Этап X — После бури
Жизнь вернулась — не сразу и не в сказку. Я выходила на учёбу, подрабатывала, экономила. Чат «Операция Босфор» не распался: мы поздравляли друг друга с новыми работами, делились анкетами сомнительных «шейхов», смеялись над фразами «ты — редкий бриллиант».
Оля — та самая Оля — однажды написала: «Спасибо, что вы есть. Я думала, что я единственная дурочка». Я ответила: «Мы не дурочки. Мы живые». Лера прислала фото Босфора — настоящего. Она поехала с подругой по накопленным, без шейхов и апостилей. Я распечатала снимок и повесила над столом.
«Тимура» привлекли по мошенничеству — не на века, но достаточно, чтобы его анкеты исчезли. Тамара Михайловна позвала меня на чай, мы говорили про жизнь, и она сказала на прощанье:
— Запомни, девочка: настоящие мужчины не прячутся за чужими акцентами. Они знают, где мусорное ведро, и выносят его сами.
Я смеялась и кивала.
Эпилог — Порог, через который я перешла
Я иногда возвращаюсь мыслями к тому вздутому линолеуму у чужого порога, где я в первый раз «упала». На самом деле я перешагнула — из своей детской сказки о принцах-шейхах в взрослую историю, где «королева» — это не титул мужчины, а моё собственное чувство достоинства.
Теперь я знаю три простых признака, что перед тобой не любовь, а ловушка: спешка, секретность и «правила», которые тебя сужают. И три противоядия: вопросы, документы и люди, которым ты можешь позвонить в любую минуту.
Я не перестала мечтать. Я хочу увидеть Стамбул — правда. Но когда я поеду смотреть на Босфор, это будет мой выбор и мои билеты. И если рядом со мной окажется человек — он будет называть меня моим именем и не путать с «Олей». А если дверь где-то снова откроется с запахом затхлости — я уже не упаду. Я повернусь и уйду. Потому что у меня есть мой дом, моя мама, мои подруги и мой собственный голос, который говорит без акцента: «я себе не вру».
